Сорок первый, сентябрь,
восьмое число.
В этот день нас блокады
огнем обожгло.
Мы не знали еще, что замкнулось кольцо
И что смерть нам уже заглянула
в лицо.
Что в огне на Бадаевских
не рафинад,
Не мука, а блокадников
жизни горят.
Мы в тот день не могли даже
предположить,
Как нам долго терпеть и как мало
нам жить.

Анатолий Молчанов «8 сентября 1941 года»

К вечеру мы приехали в Ленинград, по дороге наш поезд несколько раз обстреливали немецкие самолеты.  Город нас поразил аэростатами воздушного заграждения и перекрестьями на окнах.  Витрины  магазинов защищены досками, засыпаны песком. На перекрестках улиц регулировщики в стальных английских шлемах. На лицах прохожих нет улыбок.  От мамы я узнала, что папа давно на фронте, а хлеб дают по карточкам.
18 июля город в первый раз бомбили. Трудно передать словами то гнетущее чувство страха, вызванное первыми взрывами бомб. Позже мы успели привыкнуть даже к этому…

19 сентября 1941 г.  немецкие самолеты бомбили госпиталь на углу Суворовского проспекта и улицы Красной конницы. Все здание пылало как огромный костер, горели деревянные перекрытия. Раненые выбрасывались из окон и разбивались об асфальт мостовой. Кровь, стоны, крики о помощи. Говорят, что погибло несколько тысяч человек. В нашем госпитале напротив выбиты стекла, прорвало водопровод. Никогда я не видела смерть так близко.

После того как разбомбили Бадаевские склады хлебный паек снизили рабочим до 600 грамм, а иждивенцам с 300 до 250 . Все стремились найти что-то съестное. Но где? Из города не уйдешь, все дороги перекрыты, вокруг – враг. Мы стали ездить на поля, в окрестности города, где росла капуста. Доехали на трамвае до больницы Мечникова. На давно убранных полях, ходили, собирали капустный лист.  Мы привезли домой целый мешок.

25 декабря 41 года. Раннее утро.  Холодно. На улице темно. Стекла квартиры выбиты от взрывов и заделаны, чем только можно. Я сижу у остывающей печки, тускло горит коптилка. Вдруг стук в дверь. С трудом встаю. В дверях – фигура военного. Он протянул мне сверток со словами: «Это от Вашего отца, посылка». В посылке оказались сухари и записка от папы, что он жив и здоров. Эта посылка спасла нам с мамой жизнь. Ведь умирали даже те, кто получал рабочий паек. Того неизвестного военного буду помнить всю жизнь.

  Какая длинная зима,
  Как время медленно крадется!..
  В ночи
  Ни люди, ни дома
  Не знают,
  Кто из них проснется.

  И поутру,
  Когда ветра
  Метелью застилают небо,
  Опять короче,
  Чем вчера,
  Людская очередь за хлебом.

  В нас голод убивает страх.
  Но он же
  Убивает силы...
  На Пискаревских пустырях
  Все  шире
  Братские могилы.

  И зря порою говорят:
  "Не все снаряды убивают..."
  Когда мишенью - Ленинград,
  Я знаю -
  Мимо не бывает.

  Ведь, даже падая в Неву,
  Снаряды - в нас,
  Чтоб нас ломало.
  Вчера там
  Каменному льву
  Осколком лапу оторвало.

  Но лев молчит,
  Молчат дома,
  А нам -
  По-прежнему бороться,
  Чтоб жить и не сойти с ума...
  Какая длинная зима,
  Как время медленно крадется.

Юрий Воронов

Новый, 1942 год, встречаем у «буржуйки» - маленькой самодельной печки. Труба выведена в окно. Топим ее мебелью, паркетом и книгами. Перед нами новогодние подарки.

Руководство города решило хоть чем-то решило порадовать детей. Из скудных запасов дрожжей и патоки, пропахшей дымом пожара на Бадаевских складах,  был приготовлен обед – по тарелочке дрожжевого супа и по черному, сырому сладковато-дымному прянику. Такие подарки достались мне и моей сестренке.

Мы знаем, что муку в город возят на грузовиках по льду Ладоги. Говорят, что немцы сильно бомбят дорогу и многие машины гибнут.

Они
Лежали на снегу
Недалеко от города.
Они везли сюда
Муку.
И умерли от голода...

Юрий  Воронов «Дорога жизни»

И все-таки мы назовем этот опасный путь «Дорогой жизни», именно она не позволила нам всем умереть мучительной голодной смертью в самую страшную первую блокадную зиму. Недаром одной из самых любимых песен ленинградцев, переживших блокаду, стала «Песня о Ладоге», написанная в 1942 году бойцами Ленинградского фронта.

Февраль 1942 года. Мы покидаем Ленинград. Нашу семью не обошло горе: умерли бабушка и сестра. Давно нет вестей от отца. Мы с мамой у берега Ладоги. От поезда идем вдоль штабелей трупов. Утро ясное, солнечное, широта Ладоги уходит вперед и там, вдали сливается с небом в одно целое. Все бело от льда и снега. Долго ждем на берегу. Наконец нас сажают в полуторку. Сидим на каких–то мешках. Дует пронизывающий ветер. Мы еще не верим, что спасены, ведь впереди еще километры пути.

Осенью 1942 года в школе возобновились занятия. Все лето мы готовили школу к началу учебного года – складывали печи в классах, пилили дрова, чинили окна, приколачивали фанеру вместо выбитых стекол. Уроки часто прерывали сигналы воздушной тревоги и тогда мы спускались в подвал. В классах часто было холодно, и мы сидели за партами в пальто. В морозные дни в чернильницах плавали кусочки льда. И все же самые страшные дни  были позади! 18 января 1943 года вся страна с волнением слушала по радио голос Юрия Левитана.

Друг, товарищ, там, за Ленинградом,
Ты мой голос слышал, за кольцом,
Дай мне руку! Прорвана блокада.
Сердце к сердцу - посмотри в лицо.
Кровь друзей, взывавшая к отмщенью,
На полотнах полковых знамен.
На века убийцам нет прощенья.
Прорвана блокада. Мы идем!
Мы сегодня снова наступаем,
Никогда не повернем назад...
Мой малыш-сынишка - спит, не зная,
Как сегодня счастлив Ленинград.
1943

Елена Вечтомова «Блокада прорвана!»

С нетерпением мы ждали, когда, наконец, наша армия прогонит от города ненавистного врага. И вот этот день настал: 27 января 1944 года Ленинград был полностью освобожден от вражеской блокады.

В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?
Нам в сорок третьем
Выдали медали,
И только в сорок пятом —
Паспорта.
И в этом нет беды...
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда...

За залпом залп.
Гремит салют.
Ракеты в воздухе горячем
Цветами пестрыми растут.
А ленинградцы
Тихо плачут.

Ни успокаивать пока,
Ни утешать людей не надо.
Их радость слишком велика -
Гремит салют над Ленинградом!

Их радость велика,
Но боль
Заговорила и прорвалась:
На праздничный салют
С тобой
Пол-Ленинграда не поднялось.
Рыдают люди, и поют,
И лиц заплаканных не прячут.
Сегодня в городе -
Салют!
Сегодня ленинградцы
Плачут...

Юрий Воронов